Форум » Библиотека » Хэрриот » Ответить
Хэрриот
ДИКИЙ ВЕРЕСК: Джеймс ХЭРРИОТ «Собачьи Истории» Глава 40. Чудесное спасение Я занес скальпель над распухшим собачьим ухом. Тристан, томно облокотившись о стол, держал наркозную маску у собачьего носа. В операционную вошел Зигфрид. Он бросил беглый взгляд на пациента. - А, да! Гематома, про которую вы мне рассказывали, Джеймс... — Но тут он посмотрел на брата: — Боже великий, ну и вид у тебя с утра! Когда ты вчера вернулся? — Тристан обратил к нему бледную физиономию: между опухшими веками еле проглядывали покрасневшие глаза. — Право, не знаю. Довольно поздно, как мне кажется. — Довольно поздно! Я вернулся с опороса в четыре утра, а ты еще неявился! Где ты, собственно, был? — Я был на балу содержателей лицензионных заведений. Отлично, между прочим, организованном. — Еще бы! — Зигфрид гневно фыркнул. — Ты ничего не пропускаешь, а? Банкет метателей дротиков, пикник звонарей, вечер голубеводов и вот теперь — бал содержателей лицензионных заведений! Если где-то есть случай налакаться, уж ты его не упустишь! — Под огнем Тристан всегда проникался особым достоинством, и теперь он закутался в него, как в ветхий плащ. — Дело в том, — сказал он, — что многие содержатели указанных заведений входят в число моих друзей. — Его брат побагровел. — Охотно верю. Лучшего клиента, чем ты, у них, наверное, не было иникогда не будет. Вместо ответа Тристан внимательно проверил наркозный аппарат. — И еще одно, — продолжал Зигфрид. — Я постоянно встречаю тебя с разными девицами. А ведь ты, предположительно, готовишься к экзамену. — Ты преувеличиваешь! — Тристан оскорбленно посмотрел на него. —Не спорю, я иногда люблю женское общество — как и ты сам! — Тристан свято верил, что нападение — лучший вид обороны, а это был меткий удар: прекрасные поклонницы Зигфрида буквально осаждали Скел-дейл-Хаус. Но старший брат и глазом не моргнул. — Причем тут я? — рявкнул он. — Я-то сдал все экзамены. Мы говоримо тебе. Ведь это тебя я видел позавчера вечером с новой официанткой из «Гуртовщиков»? Ты тут же юркнул за угол, но я знаю, что это был ты! Тристан откашлялся. — Очень возможно. Мы с Лидией друзья. Она очень милая девушка. — Вполне допускаю. Но мы говорим не о ней, а о твоем поведении. Я требую, чтобы ты проводил вечера дома за учебниками. Хватит напиваться и бегать за юбками! Понятно? — Более чем! — Тристан изящно наклонил голову и прикрутил клапан наркозного аппарата. Зигфрид, тяжело дыша, еще несколько секунд жег его взглядом. Такие нотации всегда выматывали его. Потом он быстро повернулся и ушел. Едва дверь за ним закрылась, Тристан весь поник. — Погляди за аппаратом, Джим, — просипел он, пошел к раковине в углу, налил в мензурку холодной воды и выпил ее одним долгим глотком. Потом смочил кусок ваты и приложил его ко лбу. — Ну зачем ему понадобилось приходить именно сейчас? Я просто не в силах слушать упреки в повышенном тоне. — Он взял флакон таблеток от головной боли, сунул в рот несколько штук и запил их еще одним гигантским глотком. — Ну ладно, Джим, — пробормотал он, вернувшись к аппарату, — будем продолжать. Я вновь нагнулся над спящей собакой. Это был скотч-терьер по кличке Хэмиш, и его хозяйка, мисс Уэстермен, привела его к нам два дня назад. В прошлом она была учительницей, и я не раз думал, что поддерживать дисциплину в классе ей, вероятно, не составляло ни малейшего труда. Холодные белесые глаза смотрели на меня чуть ли не сверху вниз, а квадратный подбородок и мощные плечи довершали сокрушающее впечатление. — Мистер Хэрриот! — скомандовала она. — Я хочу, чтобы вы посмотрели Хэмиша. Надеюсь, ничего серьезного нет, но ухо у него распухло и стало очень болезненным. У них ведь там не бывает... э... рака, не так ли? — На мгновение стальной взгляд дрогнул. — Ну это крайне маловероятно, — сказал я, приподнял черную мордочку и осмотрел обвисшее левое ухо. Собственно говоря, вся его голова казалась перекошенной, словно от боли. Очень бережно я взял ухо и легонько провел указательным пальцем по тугой припухлости. Хэмиш взвизгнул. — Понимаю, старина. Очень больно. — Повернувшись к мисс Уэстермен, я чуть не боднул ее, — так низко коротко стриженная седая голова наклонялась к песику. — У него гематома ушной раковины, — сказал я. — А что это такое? — Ну... мелкие кровеносные сосуды между кожей и надхрящницей разры¬ваются, и кровь, вытекая, образует вот такое вздутие. Она погладила косматую угольно-черную шерсть. — Но что вызывает этот разрыв? — Обычно экзема. Он последнее время, наверное, часто встряхивал головой? — Да, пожалуй. Я как-то не обращала внимания, но теперь, когда вы спросили... Словно у него что-то застряло в ухе, и он старается вытряхнуть помеху. — Это и вызвало разрыв сосудов. Да, у него действительно есть небольшая экзема, хотя для его породы это редкость. Она кивнула. — А лечение? — Боюсь, что поможет только операция. — Боже мой! — Она прижала ладонь ко рту. — А без нее никак нельзя? — Не тревожьтесь, — сказал я. — Надо только выпустить кровь и подшить отслоившуюся кожу. Если этого не сделать, он будет мучиться еще долго, а ухо навсегда останется изуродованным. Такому красавчику это совсем ни к чему. Говорил я вполне искренне. Хэмиш был отличным образчиком своей породы. Шотландские терьеры — удивительно симпатичные собаки, и я очень жалею, что теперь они почти исчезли. После некоторых колебаний мисс Уэстермен дала согласие, и мы договорились, что я прооперирую его через два дня. Явившись с Хэмишем к условленному часу, она положила его мне на руки, несколько раз погладила по голове, а потом посмотрела на Тристана и снова на меня. — Вы ведь его побережете? — сказала она, выставив подбородок и устремив на нас белесые глаза. На мгновение я почувствовал себя гадким шалунишкой, которого застигли на месте преступления, и, по-видимому, Тристан тоже испытал нечто подобное — во всяком случае, когда бывшая учительница удалилась, он тяжело перевел дух и пробормотал: — Черт подери, Джим, с ней шутки плохи! Не хотел бы я попасть ей под сердитую руку. Я кивнул. — Согласен. А на своего пса она не надышится, так что давай постараемся. Когда Зигфрид вышел, я приподнял ухо, которое теперь напоминало надутый колпачок, сделал надрез по внутренней поверхности ушной раковины, подставил эмалированную кювету под брызнувшую кровь, а затем выдавил из раны несколько больших сгустков. — Неудивительно, что малыш визжал, — заметил я. — Ну да когда он проснется, ему уже будет легче. Полость между кожей и надхрящницей я обработал сульфаниламидом, а затем начал шить с шинами. Без них кровь могла просочиться в полость, и через несколько дней возникла бы новая гематома. Когда я только начал оперировать ушные гематомы, я вкладывал в полость марлевый тампон, после чего прибинтовывал ухо к голове. Чтобы удержать повязку на месте, хозяева нередко надевали на собак смешные чепчики, но это мало помогало, и непоседливые собаки скоро срывали чепчик вместе с повязкой. Шины были гораздо надежнее: расслоившиеся ткани плотно прилегали друг к другу, и это снижало возможность смещения. К обеду Хэмиш очнулся и, хотя был еще немного сонным, казалось, испытал довольно большое облегчение оттого, что его ухо вновь стало плоским. Утром мисс Уэстермен предупредила, что уезжает на весь день, и обещала забрать его вечером. Черный песик, чинно свернувшись в своей корзинке, философски поджидал хозяйку. За чаем Зигфрид посмотрел через стол на брата. — Тристан, я на несколько часов уезжаю в Бротон, — сказал он, — Будь добр, останься дома и отдай мисс Уэстермен ее терьера. Когда она за ним заедет, я точно не знаю. — Он положил себе ложку джема. — Ты можешь приглядывать за Хэмишем и одновременно заниматься. Пора тебе провести дома хотя бы один вечер. Тристан кивнул: — Хорошо. Я останусь. Но я заметил, что сказал он это без всякой радости. Когда Зигфрид уехал, Тристан потер подбородок и задумчиво уставился на темнеющий сад за стеклянной дверью. — Это очень не вовремя, Джим. — А почему? — Лидия нынче вечером свободна, и я обещал с ней встретиться. — Он тихонько засвистел. — Жаль упускать случай, когда все идет так хорошо. По-моему, я ей очень нравлюсь. Она стала уже совсем ручной. Я посмотрел на него с удивлением: — А мне казалось, что после вчерашнего ты будешь мечтать только о тишине, покое и о том, как лечь пораньше. — Я? Да ничего подобного! Мне бы только вырваться отсюда! Да, вид у него был свежий, глаза блестели, на щеках снова цвели розы. — Послушай, Джим, — продолжал он. — А ты не посидел бы тут с собачкой? — Извини, Трис, но мне надо посмотреть корову Теда Биннса. До его фермы далеко, и меньше чем за два часа я не обернусь. Он помолчал, а потом поднял палец: — Нашел! Так просто, лучше и не придумаешь! Я приведу Лидию сюда. — Как? В дом? — Именно. В эту самую комнату. Корзинку Хэмиша поставлю у камина, а мы с Лидией устроимся на диване. Чудесно! Что может быть приятнее в холодный зимний вечер? И к тому же никаких расходов. — Трис! А Зигфрид? Что, если он вернется раньше времени и застукает вас тут? После его утренней нотации? Тристан закурил сигарету и выпустил огромное облако дыма. — Не вернется! Есть у тебя манера, Джим, изводить себя по пустякам. Из Бротона он всегда возвращается позже, чем собирался. Все будет в ажуре. — Ну как хочешь, — сказал я. — Но, по-моему, ты напрашиваешься на неприятности. И как насчет бактериологии? Экзамены ведь на носу. Сквозь завесу дыма я увидел, что он ангельски улыбается. — Быстренько подчитаю, и дело с концом. На это мне возразить было нечего. Сам я по шесть раз перечитывал каждый параграф, но Тристану, с его быстрой сообразительностью, возможно, было вполне достаточно «подчитать» в последнюю минуту. Я отправился на вызов и вернулся около восьми. Про Тристана я совсем забыл: корова Теда Биннса не поддавалась моему лечению, и меня одолевали сомнения, правильный ли я поставил диагноз. В таких случаях я тороплюсь заглянуть в справочники, а они стояли на полках в гостиной, и я бросился туда по коридору почти бегом. Распахнув дверь, я остановился на пороге в полном недоумении. Диван был подвинут к весело топящемуся камину, в воздухе висели облака табачного дыма и резко пахло духами, но комната была пуста. Удивительнее всего выглядела портьера на стеклянной двери: она медленно опускалась, словно под ней секунду назад что-то пролетело на большой скорости. Я нырнул под нее и выглянул в темный сад. Из мрака донеслись звуки какой-то возни, шум падения и приглушенный вопль. Затем послышался дробный топот и пронзительные вскрики. Я постоял, вслушиваясь, а когда мои глаза привыкли к темноте, пошел по дорожке, которая вела вдоль кирпичной стены к калитке во двор. Калитка была распахнута, ворота, ведущие в проулок, — тоже, и опять — нигде ни души. Я медленно пошел назад к светлому прямоугольнику стеклянной двери и уже собирался закрыть ее, когда почти рядом раздался шорох и напряженный шепот: — Это ты, Джим? — Трис? Откуда ты взялся? Он на цыпочках прошел мимо меня в комнату и тревожно огляделся. — Значит, это был ты, а не Зигфрид? — Да. Я только что вернулся. Он рухнул на диван и зажал голову в ладонях. — Черт! Черт! Черт! Всего несколько минут назад я обнимал тут Лидию. Все было чудесно и удивительно. И тут я услышал, как открылась входная дверь. — Но ты же знал, что я должен был вернуться примерно в это время! — Да, и уже собирался крикнуть тебе, но тут вдруг мне втемяшилось, что это Зигфрид. Господи, думаю... Шаги в коридоре были ну совсем его. — А дальше что произошло? Он запустил пятерню в волосы. — Ну, я спаниковал. Только что шептал Лидии на ушко всякие нежности, а тут схватил ее, сдернул с дивана и вышвырнул в сад. — Я слышал какой-то глухой удар. — Ну да. Лидия упала на альпийскую горку. — А пронзительные крики? Он вздохнул и зажмурился. — Это была Лидия среди кустов роз. Бедняжка ведь незнакома с планировкой нашего сада. — Мне очень жаль, Тристан, — сказал я. — Извини меня. Я не должен был врываться без предупреждения. Но я думал совсем о другом. Тристан печально встал и потрепал меня по плечу: — Ты ни в чем не виноват, Джим. Ты ведь меня предупредил. — Он потянулся за сигаретами. — Прямо не знаю, как я с ней снова встречусь. Я ведь просто вытолкнул ее в проулок и без всяких объяснений крикнул, чтобы она со всех ног бежала домой. Конечно, она думает, что я псих. И он испустил глухой стон. — Ничего, ты ее успокоишь, — сказал я бодро. — Вы еще будете весело над этим смеяться. Но он не слушал. Расширенными от ужаса глазами он смотрел куда-то мимо меня. Потом медленно поднял дрожащий палец и указал в сторону камина. Его губы беспомощно задергались, и он с трудом проговорил: — Джим, его нет! На мгновение мне показалось, что от потрясения его рассудок помутился. — Нет? Чего нет? — Да проклятого терьера! Он же был там, когда я выскочил в сад. Вон там! Я поглядел на пустую корзинку, и ледяная рука сжала мое сердце. — Только не это! Он, наверное, выскочил в открытую дверь... Что с нами будет! Мы кинулись в сад, но наши поиски не увенчались успехом. Сбегав в дом за фонариками, мы снова обыскали сад, двор и проулок, все безнадежнее зовя Хэмиша. Десять минут спустя мы вернулись в гостиную и уставились друг на друга. Первым наши мысли облек в слова Тристан: — Что мы скажем мисс Уэстермен, когда она явится за ним? Я помотал головой. Попытка представить себе, как мы будет объяснять ей, что не уберегли ее песика, полностью парализовала мои мыслительные способности. Тут в коридоре раздался резкий звонок, и Тристан буквально подпрыгнул. — Господи! Это она. Пойди открой ей, Джим. Скажи, что виноват я... говори что хочешь... Только я к ней не выйду! Расправив плечи, я прошел по бесконечному коридору и открыл дверь. Однако увидел я не мисс Уэстермен, а пышную крашеную блондинку, которая свирепо на меня уставилась. — Где Тристан? — прошипела она голосом, сказавшим мне, что нам следовало бы опасаться не только мисс Уэстермен. — Он... э... — Я знаю, что он тут! Она прошла мимо меня, и я заметил, что щека у нее выпачкана в земле, а волосы растрепаны. Следом за ней я вернулся в гостиную. — Погляди на мои чулки! — крикнула она, грозно надвигаясь на Тристана. — От них же ничего не осталось! Тристан нервно взглянул на ее красивые ноги. — Извини, Лидия. Я куплю тебе новую пару. Честное слово, милая. — Только попробуй не купи, сукин сын! — ответила она. — И никакая я тебе не милая! В жизни меня так не оскорбляли! Слишком много ты себе позволяешь! — Но это же недоразумение! Я сейчас объясню... Тристан сделал к ней шаг, пытаясь улыбнуться пообаятельней, но она отстранилась. — Держись подальше! — предупредила она ледяным тоном. — На сегодня с меня хватит. Она величественно вышла из комнаты, и Тристан прижался лбом к каминной полке. — Вот и кончилась чудесная дружба, Джим! — Он встряхнулся. — Ну, пошли искать эту псину. Я направился в одну сторону, он — в другую. Ночь была безлунная, мы оба сознавали тщетность наших усилий, но ведь надо же было что-то делать! В городке вроде Дарроуби улицы быстро переходят в неосвещенные проселки, и, пока я, спотыкаясь на каждом шагу, усердно вглядывался в тьму, укрывавшую поля, бессмысленность этих поисков становилась мне все ясней. Порой моя орбита сближалась с орбитой Тристана, и я слышал его вопли, замирающие в пустынной дали: — Хэ-эмиш! Хэ-эмиш! Хэ-эмиш! Полчаса спустя мы встретились у дверей Скелдейл-Хауса. Тристан вопросительно поглядел на меня, я покачал головой, и он весь поник. Грудь его тяжело вздымалась, словно он запыхался, и я догадался, что все время, пока я ходил, он бегал — это, впрочем, было вполне естественно. Мы оба попали в крайне неприятное положение, но главный удар неизбежно должен был пасть на него. — Что же, пойдем поищем еще, — с трудом выговорил он, и тут в дверь вновь позвонили. Тристан побелел и уцепился за мою руку. — Это уж точно мисс Уэстермен! Господи, она идет сюда! В коридоре прозвучали быстрые шаги, дверь отворилась, но вошла не мисс Уэстермен, а Лидия. Она молча направилась к дивану, пошарила под ним, извлекла свою сумочку и вышла, не произнеся ни единого слова, но испепелив Тристана уничтожающим взглядом. — Ну и вечер! — простонал он, прижимая ладонь ко лбу. — Я долго не выдержу. Мы рыскали в поисках Хэмиша еще час, но его нигде не было, и никто его не видел. Когда я наконец вернулся, Тристан с полуоткрытым ртом без сил лежал в кресле. Видно было, что он полностью измотан. Я покачал головой, и тут зазвонил телефон. Я снял трубку, послушал и повернулся к Тристану: — Мне надо ехать, Трис. У старой лошади мистера Дру опять колики. Он умоляюще протянул руку из недр кресла. — Джим, неужели ты меня бросишь? - К сожалению. Но я скоро вернусь. До фермы Дру всего миля. — А вдруг явится мисс Уэстермен? Я пожал плечами. — Извинись перед ней, и все. Хэмиш наверняка найдется. Может быть, утром... — Как у тебя все легко получается! — Он оттянул воротничок. — Ну а Зигфрид? Вот он вернется и спросит про собаку. Что я ему скажу? — Это пусть тебя не тревожит, — ответил я небрежно. — Скажешь ему, что занимался с официанткой из «Гуртовщиков» на диване и не мог отвлекаться по пустякам. Он поймет. Но Тристан не оценил моей шутки. Он смерил меня холодным взглядом и затянулся трепетавшей в его руке сигаретой. — Если не ошибаюсь, я уже говорил тебе, Джим, что есть в тебе какая-то омерзительная жестокость. Лошадь мистера Дру почти совсем оправилась еще до моего приезда, но на всякий случай я сделал ей инъекцию легкого снотворного. На обратном пути мне вдруг пришла в голову блестящая мысль, и я свернул на дорогу, которая вела в обход городка к кварталу современных особнячков, где жила мисс Уэстермен. Остановив машину у номера десятого, я пошел по дорожке к крыльцу. И действительно, там, уютно свернувшись на коврике, лежал Хэмиш. Он с сонным удивлением посмотрел на меня. — Идем, милый, — сказал я, нагибаясь. — Ты куда умнее нас. И как мы раньше не сообразили? Я посадил его на сиденье рядом с собой, и, едва машина тронулась, он уперся передними лапами в приборную доску и начал с интересом рассматривать шоссе, развертывавшееся в лучах фар. Поразительно невозмутимый песик! Остановившись перед Скелдейл-Хаусом, я взял Хэмиша под мышку, поднялся на крыльцо и уже собирался повернуть дверную ручку, как вдруг вспомнил все шуточки Тристана, все розыгрыши, которые он мне устраивал: ложные телефонные вызовы, привидение у меня в спальне, и то, и другое, и третье. Собственно говоря, хотя мы и были друзьями, он никогда не упускал случая подурачить меня. И вот, вместо того чтобы по обыкновению просто войти, я нажал на звонок и несколько секунд не отнимал пальца от кнопки. Сначала внутри царила могильная тишина, и я представил себе, как он ежится в кресле, собираясь с духом, чтобы встать и пойти навстречу грозной судьбе. Затем коридор осветился, и, внимательно вглядываясь в дверное стекло, я увидел, что из-за угла коридора выдвинулся нос, а затем настороженный глаз. Мало-помалу появилось все лицо, и тут Тристан узнал мою ухмы¬ляющуюся физиономию и ринулся по коридору, потрясая кулаками. В своем расстроенном состоянии он был вполне способен отдубасить меня хорошенько, но стоило ему увидеть Хэмиша, как все остальное вылетело у него из головы. Схватив лохматого песика, он принялся его ласкать. — Миленькая собачка, умненькая собачка, — ворковал он, рысью возвращаясь в гостиную. — У-у, красавчик! Он нежно уложил его в корзинку; Хэмиш поглядел вокруг с выражением, яснее всяких слов говорившим: «Э-гей, а мы снова тут!» — опустил голову на лапы и тут же уснул. Тристан рухнул в кресло и уставился на меня остекленевшими глазами. — Мы, конечно, спасены, Джим, — прошептал он. — Но после этого вечера я уже никогда не стану прежним. Я пробежал десятки миль, звал его и чуть не лишился голоса. Не знаю, как я остался жив, можешь мне поверить. Я тоже испытывал бесконечное облегчение, тем более что мисс Уэстермен явилась через какие-то десять минут, и мы еще острее почувствовали, как близка была неминуемая катастрофа. — Миленький мой! — воскликнула она, когда Хэмиш прыгнул ей навстречу, растянув губы и неистово подергивая обрубком хвоста. — Я весь день о тебе так тревожилась! Она нерешительно посмотрела на ухо, усаженное рядами пуговок. — Насколько лучше оно выглядит без этой ужасной опухоли! И как аккуратно вы прооперировали! Благодарю вас, мистер Хэрриот, и вас тоже, молодой человек. Тристан, кое-как поднявшийся на ноги, когда она вошла, слегка поклонился, а я проводил ее до дверей. — Через полтора месяца снимем швы, — сказал я ей вслед и кинулся назад в гостиную. — Зигфрид подъехал! Хотя бы сделай вид, что ты занимался. Тристан подскочил к книжным полкам, схватил «Бактериологию» Гейгера и Дэвиса, записную книжку и нырнул в кресло. Когда вошел его брат, он был погружен в чтение. Зигфрид остановился перед камином, грея руки. Он порозовел, и вид у него был самый благодушный. — Я только что говорил с мисс Уэстермен, — объявил он. — Она очень довольна. Вы оба молодцы. — Спасибо, — сказал я, но Тристану некогда было отвечать: он штудировал учебник, делая пометки в записной книжке. Зигфрид зашел за спинку кресла и поглядел на открытую страницу. — А-а, Clostridium septique, — пробормотал он со снисходительной улыбкой. — Да, бациллы этой группы стоит подучить. Без них ни один экзамен не обходится. — Он потрепал брата по плечу. — Рад видеть, что ты взялся за ум. А то последнее время ты только шалопайничал. Вечер за учебниками тебе очень полезен. Он зевнул, потянулся и направился к двери. — Ну, я пошел спать. Глаза слипаются. — На пороге он обернулся. — Знаешь, Тристан, я тебе просто завидую. Тихий спокойный вечер дома — что может быть лучше! — Сбежавший пациент — явление не такое уж уникальное. А тем более в тридцатые годы, когда работа с мелкими животными оставалась побочной и для их госпитализации ничего предусмотрено не было. Конечно, ситуация становилась совсем отчаянной, если к ней были причастны такие сильные личности, как мисс Уэстермен и Зигфрид. Кроме того, приятно запечатлеть еще одну из тех мелких операций, которые приносят особое удовлетворение, — излечение гематом ушной раковины. Почти мгновенное избавление от боли. Ну и, конечно, я не мог не описать случай, типичный для сердечных увлечений Тристана.
Ответов - 0
полная версия страницы